
Я родился в 1922 году. Мой отец Генрих Антонович Пиотровский был коренным варшавянином, сыном нотариуса. Он окончил химический факультет университета в г. Берне (Швейцария). В 1915 г. перед занятием Варшавы немцами был принудительно вывезен русскими властями вместе с военным предприятием в Москву, а затем переведен на химический комбинат в г. Рубежное (Донбасс). Работал главным инженером завода. В 1930 г. по обвинению в участии в придуманной руководством СССР контрреволюционной организации «Промпартия» был арестован ГПУ вместе с сотнями инженеров из разных городов. В 1931 г. был расстрелян в Харькове по приговору "Тройки".
Моя мать Ксения Семеновна Пиотровская, урожденная Сцепуро, родилась в г. Кобрин и происходила из духовной белорусско-польско-немецкой семьи.

После гибели отца, чтобы избежать дальнейших репрессий, мы с матерью перебрались в 1931 году в Ленинград, где и жили, тщательно скрывая прошлое. Здесь я окончил среднюю школу, Университет. В 1947 г. защитил кандидатскую диссертацию, а в 1957 г. в Москве — докторскую. Преподавал в Университете, затем — в Педагогическом институте им. А.И. Герцена (в 1948–1956 гг. и с 1966 г. по настоящее время). В 1956–1976 гг. работал в Молдавском филиале (Кишинёв) и Институте языкознания (Ленинград) Академии Наук СССР. Мои научные интересы — общее языкознание, прикладная лингвистика (машинный перевод) и романская филология.
Главное поражение моей жизни — это гибель моего отца, который был для меня, восьмилетнего мальчишки, главным авторитетом во всем, солнцем, освещавшим мои первые шаги в жизни.
О профессиональных достижениях мне судить трудно. Дело в том, что некоторые отечественные и зарубежные коллеги (например, известный математик, акад. А, Н. Колмогоров и руководитель немецкой школы лингвистической синергетики проф. Г. Альтманн) сочли некоторые мои работы заметными научными достижениями, в то время как лично мне они таковыми не кажутся. Пожалуй, основным моим жизненным достижением представляется то, что главное поражение, о котором я сказал выше, не выбило меня из седла, не сделало меня запутанным и послушным Ьотшет зоУ1ейсит.
Сейчас основным моим увлечением является чтение и коллекционирование книг по происхождению человека, философии, истории, особенно по истории народов и стран Восточной Европы — Польши, Украины, Белоруссии, стран Балтии.

Я не занимаю в организациях польской диаспоры никаких постов и не обладаю какими-либо рычагами управления. Вижу свою задачу в передаче молодым коллегам из этих организаций своих знаний польской культуры и истории, которые могут помочь им в деле реполонизации и полонизации тех петербуржцев, которые имеют польские корни и искренне интересуются прошлым и настоящим польского народа.
В каждый период жизни были свои сокровенные мечтания, чаще всего они не сбывались. А если и сбывались, то оказывались химерами. Пожалуй, только одно печальное желание прошло через всю мою жизнь — узнать, что пришлось пережить моему отцу с момента его ареста 6 ноября 1930 г. до его кончины (очевидно в мае 1931 г.), и где он похоронен. Все это остается для меня неизвестным, несмотря на запросы в разные инстанции.

Самые близкие для меня люди — это моя жена, дочери и четверо внуков. Жена Анна Александровна является капитаном нашего семейного корабля. Наши дочери — Вероника и Ксения — подарили нам двух внуков и двух внучек, которые теперь наполняют нашу жизнь смыслом, радостью и надеждой.
Думаю, что в Санкт-Петербурге — многонациональном, наполовину европейском городе быть поляком легче, чем в любом другом городе России.
Знакомясь с памятниками архитектуры, музеями, библиотеками Петербурга, его литературной, театральной и научно-технической жизнью и историей, не забывайте, что многие из духовных и материальных богатств этого города созданы за последние 200 лет Вашими соотечественниками. В этом отношении польский Петербург стоит в одном ряду с такими городами к востоку от Буга как Львов, Вильно, Киев.
Убежден, что петербургский патриотизм (если он существует), никак не ослабляет чувство национальной принадлежности. Однако сам бы не хотел менять привычную среду обитания (уже поздно).
Хотелось бы пожелать Петербургу — стать Петербургом, Польше — помнить, что польские проблемы должны решаться под Ченстоховой, на Висле, в Гданьске, а не в Версале, Ялте или Брюсселе.
Довольно часто посещаю полонийные мероприятия. Они напоминают мне о первых восьми годах моего золотого детства и о тепле квартир моих варшавских родственников. Думаю, что быть поляком – это быть свободным человеком, это быть самим собой. Считаю, что польский язык учить стоит, но только современными скоростными методами.