Почти шесть я провёл в Санкт-Петербурге, и вот теперь прощаюсь с этим удивительным городом, с людьми с душами нараспашку, и возвращаюсь в Польшу. Но могу ли я просто перевернуть эту столь важную страницу моей жизни, не сказав ни слова? Могу ли выкинуть из мыслей и сердца всех тех людей, которые преподали мне потрясающий урок веры и любви? Могу ли, наконец, забыть обо всех «ищущих», часто наобум, истинную жизнь и живого Бога? Наверное, нет, и потому я пишу эти строки.
Был такой момент, в августе 1991 года, когда я привёз почти две тысячи молодых людей из Петербурга в Краков и Ченстохову. Поводом послужила Всемирная Встреча Молодёжи с Папой Иоанном Павлом II.
От начала до конца вся эта затея казалась одной сплошной, хотя, в каком-то смысле, удивительной и прекрасной, «авантюрой».
Для начала нужно было решить, по какому критерию отбирать участников. К возмущению некоторых наших прихожан, мы решили, что единственным условием является возраст – участники не должны быть старше 30 лет. Потом мы записывали и записывали, а количество желающих всё росло. Наконец, когда истёк срок подачи заявок, мы поделили всех на группы (102 группы!) и назначили руководителей. Чтобы хоть как-то скрепить эту огромную массу людей, мы проводили организационные встречи с группами, по две с каждой.
А потом мы стали подавать документы на выезд за границу. Казалось, что получить разрешение на выезд участников будет просто невозможно, ведь почти ни у кого из них не было загранпаспортов. Но оказалось, что всё возможно. Выездным документом могли быть групповые списки, подтверждённые соответствующими инстанциями.
Затем нужно было решить вопрос с транспортом. Несмотря на доброжелательность Дирекции Железных Дорог в Петербурге, долгое время и эта задача казалась невыполнимой. Когда нам удалось договориться с Российскими железными дорогами, неожиданно появились проблемы с польской стороной. Целыми днями я звонил и высылал факсы из Консульства – преградой были финансовые требования Польских железных дорог. Но всё получилось. Буквально за день до отъезда пришло подтверждение, что нам предоставят два поезда из Гродна в Краков. А РЖД обеспечила нас специальными поездами по маршруту Санкт-Петербург – Гродно. Второй поезд выезжал на 24 часа позже, чем первый.
Я еду в первом поезде. Здесь ужасно душно, и потому участники открывают все возможные окна и двери. Некоторые «угощаются», видимо, надеясь, что я ничего не замечу. Спустя три часа – трагедия, один из участников выпадает из поезда. Мы останавливаемся, оказываем помощь, на месте есть врачи, но в поезде отсутствует радиосвязь, и мы не можем вызвать скорую помощь. Она приедет только через два часа, в одном из крупных городов, которые мы проезжаем. Потом окажется, что последствия несчастного случая не так страшны, как казалось в начале, и симпатичный студент не останется калекой на всю жизнь. Уфф…
Я требую закрыть все окна и двери, но одно дело требовать, а другое – сделать так, чтобы тебя послушали. И я бегаю по всему поезду, длинному, как Московский проспект, и энергично захлопываю двери. Видимо, этой «энергии» было слишком много, потому что стёкла в одной из дверей не выдержали и… выпали.
И вот, уже без особых приключений, мы доезжаем до Гродна. Пограничный контроль, пересадка на польский поезд. В Краков мы приезжаем, кажется, около трех часов ночи. Нагруженные как верблюды, некоторые как двугорбые верблюды, мы направляемся в наш доминиканский монастырь на улице Столярской. Братья-семинаристы ждут нас с чаем и едой. Утром придут краковяне и заберут нас по своим домам. Огромная заслуга в организации нашего приёма в Кракове принадлежит епископу Казимежу Нычу. Моя благодарность ему не знает границ.
Следующей ночью приезжает второй поезд. Я жду участников на вокзале. На дворе тёплая летная ночь, а я весь дрожу и буквально стучу зубами. Ужасно боюсь всего того, что могло с ними случиться по дороге.
Ура, поезд въезжает на перрон. Всё в порядке! Страх сменяется радостью. Всю эту кавалькаду я ведь через Рыночную Площадь, такую красивую в ночное время. А потом снова чай на Столярской, и снова утром приходят люди, чтобы забрать нас на ночлег.
Три дня в Кракове. Бесплатные билеты на общественный транспорт – дар от городских властей. Поездка в Освенцим, встреча с Кардиналом Франциском Махарским, экскурсия по городу.
Конечно же, жизнь не стоит на месте: кто-то серьезно заболел, кто-то сломал ногу, кто-то целыми днями чем-то торгует, кто-то самовольно уехал из Кракова, кто-то симулирует болезнь, чтобы не принимать участия в дальнейшей программе. Масса идей и событий!
Наконец начинается Пешее Паломничество в Ченстохову, в котором принимает участие также молодежь из Санкт-Петербурга. Что же
будет? Я многократно объяснял, что такое пешее паломничество и как надо себя вести. Но ведь слов недостаточно. Необходимо желание участвовать в событии такого рода. А есть ли у них это желание?
2/3 «моих» петербуржцев пропадают утром и находятся только к вечеру. Я бегаю за ними, прошу. Они вежливо слушают, но как будто не слышат и… делают по-своему. Я спрашиваю сам себя, не совершил ли я ошибку, забрав их сюда, в это паломничество? И, несмотря ни на что, верю, что поступил правильно.
Мы проходим через деревни и городки, люди нас приветствуют и принимают. И наконец подходим к Ченстохове. Но где мы остановимся, где будет наш бивак? Бессильная ярость – для нас нет места! Быть такого не может, ведь я специально лично приезжал в Ченстохову, чтобы обо всем договориться.
Но вот место нашлось. Тёмной ночью мы подходим к огромному палаточному лагерю – ŚWIERSZCZAKI, который в первый момент кажется нам входом в чистилище. Каждый раз, когда потом в Петербурге кто-то произносил это название, все моментально оживлялись.
Итак, Сверщаки. Мы ищем багаж, часть сумок валяется в грязи. Судный день. Но я не покидаю поля боя. Каждую секунду кто-то из темноты в отчаянии выкрикивает моё имя – один не может найти багаж, для другого нет места в палатке… Я шатаюсь, как пьяный, с места на место, и наконец, уже далеко за полночь, несколько вроцлавян (всегда верных!) затаскивает меня на ночлег. «Сверщаки» в последующие дни оказались не такими уж страшными, но начало было трудным, можно сказать, убийственным.
А затем был Праздник. Самый настоящий праздник молодости. Сколько моих паломников из Петербурга участвовало в нём – не знаю. Сколько из них заразились радостью и той свободой детей божиих, которая наполняла площади и улицы Ченстоховы – тоже не знаю. Но знаю, что многим из них удалось войти в ритм этого удивительного события. На пути из Кракова в Ченстохову нас сопровождала группа Польского Телевидения, которая потом создала очень хороший документальный фильм под названием «Дорога». В нём можно услышать свидетельства моих молодых друзей.
Я не знаю, для скольких моих «петровцев» стала событием встреча с наместником святого Петра – Папой Иоанном Павлом II. Не знаю, до кого из «моих детей» дошли слова из Священного Писания, которые повторял Папа: «Вы приняли Духа усыновления, Которым взываем: Авва, Отче!». А сколько из их сумело с радостью подхватить гимн этой ченстоховской встречи – «Abba-Ojcze»? Этого я тоже, к сожалению, не знаю.
Когда встреча с Папой закончилась, я вздохнул с облегчением, говоря себе: всё самое трудное уже позади. Как же я ошибался. То, что нам устроила Польская железная дорога на станции Częstochowa-Stradom, выходит за пределы человеческого понимания. Многотысячная толпа «молодежи с Востока» толпится на перронах, чтобы уехать в Брест и в Гродно, и никто не понимает, как это сделать. Может быть, эта была обыкновенная беспомощность Польских железных дорог, а может быть, чей-то просчёт, очень надеюсь, что не умышленный. Некоторые мои паломники, особенно старшие, смотрели на меня так, как будто это я был во всём виноват. В чём-то они были правы, в конце концов, это моя страна. Я сгорал со стыда и ничего не мог поделать. Но потом и этот кошмар закончился.
Наверное, теперь стоит ответить на вопрос: к чему всё это было, зачем я это сделал? Я пишу «я сделал», но пусть никто не подумает, что я приписываю себе все заслуги. Без работы Юрия, Бориса, Эллы и многих других это паломничество бы просто не состоялось. Но в данную минуту я хочу ответить на вопрос, зачем это было нужно именно мне, какие я ставил перед собой цели. Об этом можно говорить очень долго.
Первая причина. Я хотел открыть молодым людям пространство религиозной жизни. Существуют места, в которых задаваться вопросами религиозного характера просто невозможно, но есть такие места, где эти вопросы оказываются чем-то естественными. Я надеялся, что даже если «мои дети» не встретят и не примут Бога лично, то хотя бы откроются Ему и однажды это принесёт свои плоды. До сегодняшнего дня меня не покидает эта надежда, почти уверенность, что когда-нибудь, когда меня уже, наверное, не будет на этом свете, наше краковско-ченстоховское событие даст о себе знать. Если до сих пор этого не сделало.
Вторая причина. Я хотел строить мосты между людьми, в данном случае, между русскими и поляками. Я уверен, что строить мосты – одно из самых главных заданий душепастыря. Я отлично знал, что поляки, которые ничем не лучше других народов, в момент приезда Святейшего Отца покажут себя с наилучшей стороны и окажут сердечный приём «моим» русским. Кажется, они меня не подвели. Многие «петровцы» говорили мне, что их встречали здесь очень душевно. Некоторые говорили дословно так: «Я не думал, что на свете ещё остались хорошие люди. А всё-таки они есть, я убедился в этом в Польше».
Я хотел строить мосты между людьми, в данном случае, между русскими и поляками. Я уверен, что строить мосты – одно из самых главных заданий душепастыря.
Наконец, третья причина. Я хотел открыть молодым людям из Санкт-Петербурга дорогу в большой мир, к другим людям, народам и странам. Я надеялся, что для многих из них это будет началом их «присутствия в мире». Конечно, когда человек ездит по миру, он далеко не всего встречает на своём пути только хорошее и, к сожалению, далеко не всегда духовно обогащается. Но только при условии, что он откроется миру и другим людям, он может расти как человек.
Здесь я должен ещё сказать, что не было моей целью. Я ни в коем случае не собирался увеличить число последователей Католической Церкви. Работу католического священника в России я понимаю следующим образом: служить верным Католический Церкви, но делать это так, чтобы верные Православной Церкви были ещё лучшими православными. В России нас часто обвиняют в том, что мы хотим «перетянуть» к себе православных. Я слышал это также от иерархов, занимающих высокие посты, например, от Митрополита Смоленского Кирилла. Это какое-то досадное недоразумение! За все годы работы в России лично я хорошо понимал, что моя служба является также службой Святой Православной Церкви, независимо от того, что об этом думают сами православные.
Работу католического священника в России я понимаю следующим образом: служить верным Католический Церкви, но делать это так, чтобы верные Православной Церкви были ещё лучшими православными.
Но вернёмся к паломничеству. Конечно, я отдавал себе отчёт, что многие «мои» паломники тащат огромный багаж, потому что едут торговать. И знал, что многие из них считают «паломничество» обычной экскурсией. Но я рассчитывал на «Высшие силы».
Хорошо ли я выполнил то задание, которое поставил сам себе? Кажется, не совсем. Был такой момент, когда я ужасно, просто неприлично разозлился. До сегодняшнего дня мне стыдно за эту слабость, и я боюсь, что кому-то она могла загородить дорогу к Господу Богу. Если кто-то из читателей был свидетелем того приступа ярости, то пускай хотя бы знает, что мне очень, очень жаль.
Мне бы очень хотелось, чтобы эти слова дошли до всех, с кем мы пережили то невероятное паломничество. Если я и совершал в своей жизни поступки из бескорыстной любви, этот поступок был именно таким. Это дает мне право, наполняет желанием написать что-то вроде письма. И с огромной любовью я пишу его вам, мои дорогие петербуржцы!
Конечно, когда человек ездит по миру, он далеко не всего встречает на своём пути только хорошее и, к сожалению, далеко не всегда духовно обогащается. Но только при условии, что он откроется миру и другим людям, он может расти как человек.
Каковы ваши судьбы, Паломники? Большинство из вас пропало из моего поля зрения. Я знаю, что многие приняли крещение в Православной Церкви, многие оказались в различных евангельских общинах. Но большинство по-прежнему ищет. Я хочу искать вместе с вами. И поэтому пишу вам.
