Мое польское происхождение началось в получасе езды от белорусско-польской границы, где родился мой отец, когда в местных школах преподавание велось уже на белорусском языке. Бабушку знали в селе как женщину, которая боролась с советской властью вилами, когда большевики пришли ее раскулачивать, в то время как дед скрывался в лесах, преследуемый за то, что был солдатом «Армии Крайовей». «Вооруженную» бабушку не тронули, а ее сестру с семьей выслали в Сибирь. Только через несколько лет, ценой неимоверных усилий, им удалось уехать в Польшу в район Мазурских озер, где они живут до сих пор.
Каждый, кто бывал в Западной Белоруссии, знает, что местное население через
одного считает себя поляками. Как ни странно, советская промывка мозгов не повлияла на этих людей, тщетным оказался ежедневный пропагандистский труд местных партработников и пионервожатых.
Я родилась уже в Ленинграде, где мои родители готовились стать дипломированными железнодорожниками. Таким образом, мое детство прошло в постоянном диссонансе между необходимостью участвовать в октябрятско-пионерских мероприятиях в школе, и общением с бабушкой, которая учила меня молитвам по-польски, при этом ее мало интересовало, понимаю ли я то, что говорю, главное, чтобы это было «по-польски».
О существовании «Полонии» я узнала только в 1994 году, куда была немедленно отправлена для изучения польского языка. Моим первым преподавателем была Ирена Романовская, благодаря которой я до сих пор тесно связана с польским обществом, поскольку именно она и заразила меня общественно-полезным трудом.
В 1996 году я поступила в Экономическую академию в Познани, и провела в этом прекрасном городе почти 9 лет. Справедливости ради, необходимо отметить, что заслуга моего поступления в Академию как минимум на пятьдесят процентов принадлежит Ядвиге Андерс, которая самозабвенно готовила меня (и не только) к вступительным экзаменам, и училась и переживала не меньше нас.
После возвращения в Петербург я, можно сказать, случайно вернулась в «Полонию»; одной из групп по изучению польского языка нужен был преподаватель. Откровенно говоря, основным мотивом моего возвращения было самой не потерять контакт с польским языком и культурой. Хотя, может быть, на этом и строится работа общественной организации – на одинаково направленных векторах мотивов разных людей.
Сейчас я преподаю польский язык в «Полонии» и пытаюсь организовывать жизнь нашей школы. Поражаюсь отдаче, с какой работает допоздна наш председатель – Чеслав Бласик, стопроцентый поляк, который мог бы установить дома спутниковую тарелку, проводить отпуск в Польше и тем самым сохранять и лелеять свое национальное самосознание, как делает множество поляков, живущих в Петербурге. Однако он почему-то создает маленькую Польшу в «Полонии» для тех, у кого зачастую это единственная возможность осознавать свою принадлежность к Польше.
Многие мои друзья поражаются, как с такой загруженностью на работе можно заниматься еще и преподавательской работой. Бывают моменты, когда и самой хочется сделать передышку, когда я, как например, сейчас, пишу данный текст в самолете, в очередной командировке. Но у меня есть двухлетний сын, который пытается говорить на двух языках. И я бы хотела, чтобы через несколько лет он пришел в «Полонию» и нашел там свою «пани Ирену». И пусть в нем уже немного польской крови, но она есть.
Анна Филипчик
