Я родилась 25 декабря 1932 года в приграничном городке Ивенец в Польше. Звали меня тогда Зося, фамилия – Точко. Этот городок находился рядом с границей с «Советами», как тогда называли СССР. Мой папа Владислав Точко родился в Ивенце в 1892 году. По профессии он был строителем-каменщиком, печником. Моя мама Ядвига Голяк родилась в 1910 году в Нью-Йорке. Ее родители тогда были на заработках в Америке. Перед началом Первой мировой войны они приехали в город Ивье (он находился недалеко от Ивенца), чтобы продать свое хозяйство и вернуться в Америку. Но началась война, и они не попали на корабль, чтобы вернуться в США. Так семья мамы осталась жить в Ивье, Польше. Они были поляками и жили на польской территории.
Когда в Ивье от пожара сгорела улица, папа туда поехал работать: отстраивать кирпичные дома. Там они познакомились с мамой, а потом и поженились.
Я помню многое из событий довоенной жизни. В Ивенце стояло Войско Польское. Они проводили разные учения. Конница участвовала на праздничных мероприятиях. Помню захоронение Nieznanego Żołnierza, было это очень торжественно. В данные момент эта могила Неизвестного Солдата не сохранилась.. Это захоронение находилось до войны возле Белого Костела.
Наступил 1939 год. Пришли «советы». Жизнь совсем поменялась. Начались очереди в магазинах. Русского языка я не знала, все разговаривали у нас по-польски. Всем жителям поменяли польские документы на русские. Меня записали София, вместо Зофья. О чем я сожалею. Когда я закончила первый класс, русские нас оставили в первом классе на второй год. Год учебы был потерян. В городе все чиновники были из СССР, приезжие. Польский язык в школе ликвидировали, все предметы были на русском языке.
Все жители Ивенца ждали, что будет дальше. В 1941 году пришли немцы, с боями и бомбежками. Было страшно. Много видела убитых, в городе организовали еврейское гетто. Однажды, на рассвете, в гетто, где жили евреи, я услышала ужасные крики и плач. Это немцы вывозили всех евреев и расстреливали их. Так это было страшно, ведь со многими из евреев мы были знакомы. Страшно еще было и потому, что евреи не хотели спасаться, уходить в лес, они говорили так: «Вряд ли нас тронут, ведь мы с немцами торговали»…
Много мы пережили: я видела много повешенных и расстрелянных людей; нас грабили партизаны; пережили бомбежки (как страшно было слышать свист падающей бомбы).Когда в Ивенец пришли немцы, моя мама в это время была в Ивье, в гостях у своих родителей. Узнав о том, что в Ивенце, мама решила срочно вернуться домой. Транспорта не было, и она пошла пешком через лес. – Налибокскую Пущу. Пока она шла через лес, немцы страшно бомбили эту местность. Мама боялась, как могла, пряталась от бомб. После этого она стала много болеть и в феврале 1942 года умерла. Ей было 32 года, а мне – всего 9 лет… В Ивенце у власти были немцы, когда я была во втором классе. И теперь уже немцы оставили нас на второй год. И снова был потерян год учебы. Забегая вперед, скажу, что из-за этого мне так и не удалось закончить семь классов, чтобы поступить в техникум.
Потом опять пришли русские. В лесах Налибокской Пущи много лет прятались польские патриоты (это люди, которые хотели вернуть власть польского государства). Немцы охотились за ними. И однажды, после очередной карательной операции, немцы положили тела убитых польских патриотов на площади в Ивенце, для устрашения населения.
После войны началась коллективизация. Это был новый удар по населению. Нас обложили огромными налогами на землю. Выплатить их было невозможно. Потом стали у людей забирать землю. У нас забрали 10 гектаров земли!
В 1945-1946 гг. поляки, осознавшие, что сюда польская власть больше не вернется, начали уезжать в Польшу. Мы (я, брат и отец) не могли уехать, папа на тот момент был тяжело болен. Он умер в 55 лет, и на момент его смерти мы остались сиротами: мне было 14, а брату – 16 лет. После смерти отца в 1947 году наш отъезд стал невозможен, так как граница закрылась. (Брат с семьей получил возможность уехать в Польшу только в 1958 году, когда граница снова ненадолго приоткрылась для поляков. Я уехать не могла, так как была уже замужем, и у меня было двое детей). Мы с братом остались одни, без родственников, которые уехали в Польшу, без средств к существованию, без земли. Закончив только 6 классов, в школу я пойти больше не смогла, потому что надо было добывать пропитание. Государство (СССР) не дало нам с братом пенсии, так как наши родители не работали в СССР. Это была злая шутка: они и не могли работать в СССР, так как жили в государстве, которое называлось «Польша».
В школу нас не позвали учиться: мы не получали образования и не получали школьного питания, которое хоть как-то могло облегчить нашу голодную жизнь. Я, голодная, в плохой холодной одежде, без зимней обуви, ходила по людям, выпрашивая любую возможность поработать за еду. Такая возможность выпадала нечасто, поэтому я неделями была совсем голодной.
Но знаете, даже в такие трудные годы, в такой трудной ситуации, я все равно оставалась молодой и жизнерадостной. Расскажу такой случай. У меня была подруга Тереса. Мы с ней изобрели способ знакомиться с парнями на танцах: мы выбирали «подходящего» кандидата и долго-долго смотрели ему в глаза. После чего «кандидату» ничего не оставалось делать, кроме как и идти и приглашать кого-то из нас на танец.И это принесло свои плоды. Я много работала, заново освоила польскую грамоту, да и всему научилась сама. А в 17 лет я нашла первую «взрослую» работу: я стала кассиром в кинотеатре. Позже я освоила много других профессий: я работала бухгалтером, начальником отдела кадров, овладела секретным делопроизводством , была ответственным секретарем, а в последние 6 лет своей трудовой деятельности я даже была сопровождающим почты – инкассатором и имела разрешение на ношение огнестрельного оружия. С собой у меня был пистолет ТТ.
Да, в 17 лет началась моя трудовая жизнь. И еще я встретила свою любовь, которой осталась верна всю жизнь. Моего будущего мужа звали Григорий Липкин. Мы с ним познакомились в художественной самодеятельности: он пел, сочинял стихи и артистично их исполнял со сцены. А как он пел частушки! А я пела в хоре. В общем, мы стали прекрасной парой: «спелись» не только на сцене, но и в жизни.
Когда нам обоим было по 19 лет, мы поженились. Свадьба состоялась 23 февраля: спустя годы, этот день был для нас двойным праздником, ведь потом мой муж стал офицером. Мой муж, живя со мной, 8 лет учился. Сначала он закончил военно-инженерное училище, а потом и Военно-Инженерную Академию. После чего стал кадровым военным, сапером. Он принес много пользы белорусской земле, ведь он разминировал большие территории Витебской области (после войны белорусская земля была густо заминирована). За свои заслуги он получил орден Красной Звезды. Он ушел в отставку в 1981 году в звании подполковника. Во время его службы мы много с ним ездили по стране, я всегда следовала за ним по месту его службы. Вместе мы прожили с ним 40 лет. Он умер в 1991 году, похоронен в городе Витебске.
У нас две дочери. В документах всегда было указано, что они – польки. Еще есть внук и внучка. Все с высшим образованием! И это было для меня важно: я не сумела выучиться, но сделала все возможное для того, чтобы все мои близкие: муж, дети и внуки получили блестящее образование и могли полностью реализовать свои способности.
Сейчас я живу с младшей дочерью Инессой в Санкт-Петербурге, рядом со мной – внуки. Я всегда гордилась тем, что я полька и всегда старалась сохранить польскую культуру и язык в семье. Моя любовь к рукоделию, как я думаю, это тоже часть польской культуры. Я сама научилась вкусно готовить, делать выпечку, вязать, вышивать, украшать свой дом цветами так, как это принято на моей родине – в Польше. До сих поддерживаю связи со своими родственниками, живущими в Польше: мы переписываемся, ездим друг к другу в гости.
Такова моя судьба.
