Профессор, так Ивана Петрова называли и раньше. А ему еще нет 40! Причина не только в элегантных очках и мягком голосе, но и в характере, стремлении все упорядочить, уложить по полочкам. Так обычно поступают в библиотеках или архивах. У некоторых получается сделать это и в собственной голове. Кто-то говорит: «нудный», «холодный». С учеными так всегда. Для внешнего наблюдателя академическое сообщество представляется подобием некой таинственной секты. Проникновение в нее требует посвящения и просвещения, времени и сил, умения быть твердым и гибким, заметным и невидимым. Этот путь выдерживают не все.
Теперь слово «профессор» перестало быть шутливым прозвищем, а превратилось в уважительное обращение. 21 октября Ученый совет Филологического факультета Лодзинского университета утвердил решение специальной государственной комиссии о присвоении Ивану Петрову степени доктора филологических наук. В Польше эта ученая степень называется doktor habilitowany.
Путь в науку для Ивана Петрова начался осенним днем 1995 года. Тогда выпускник одного из петербургских медицинских лицеев оказался в Польше. Как он сам рассказывает, ему хотелось попробовать пожить в другой стране, продолжить там свое образование. Польша не была ни чужой, ни незнакомой. Большая заслуга в этом бабушки. Она очень хотела передать внуку память о традициях предков. Еще в Петербурге Иван Петров участвовал в жизни местной Полонии, ездил в Польшу. Даже паспортное имя близкие всегда заменяли на Ян. Тогда в 90-х началось возрождение духовной и культурной жизни петербургских поляков. Молодые россияне получили возможность поступать в ВУЗы польских городов. Иван Петров выбрал Люблин, но из-за ошибки неизвестного клерка молодой петербуржец оказался на полонистике в Лодзи. Этот город-лодка для многих в России terra incognita. Тут нет привычных для туристов достопримечательностей. Суровое место, простое и непреодолимое как фабричный брандмауэр. Город забытых культур, рабочего бессилия и пластмассовых окон. Многонациональное общежитие, холодные душевые в подвале, ни замков, ни дверей.
– Как Вас встретила Лодзь?
Город показался маленьким по сравнению с Петербургом. В принципе, он такой и есть. Но я практически сразу попал в очень пеструю и позитивную студенческую среду. Там в течение нескольких месяцев у меня появилось много близких знакомых, а потом друзей. Сам по себе город не имел для меня большого значения – люди, с которыми я общался, были из разных стран и других польских городов. До приезда я практически ничего о Лодзи не знал. В университете была организована специальная группа – т.н. полонийная. В нее входили студенты из бывшего СССР, которые изучали польскую филологию. Идея была положительная – помочь нам освоиться с языком. Впрочем, мне она уже тогда показалось немного неверной: группа изолировала студентов польского происхождения, приехавших из-за границы, вместо того чтобы их интегрировать, а я всегда стремился именно к интеграции. Были некоторые оплошности и в процессе самого обучения. Например, историю польской литературы для нас начинали с XIX-XX веков, а потом преподавали ее в обратной хронологии, со старопольским периодом в самом конце. Объясняли это тем, что старопольский язык очень трудный, и его не всегда понимают даже поляки. Но для русскоязычных понять старопольский с его общеславянскими основами было намного легче, чем, например, читать произведения эпохи романтизма и позитивизма, в которых герои иногда говорят на диалекте.
Уже через год Иван Петров решает, что кроме польского будет профессионально заниматься и другими славянскими языками. Тогда в Лодзи начинает работать болгарский ученый Георгий Минчев. Исследователь рукописей с мировым именем, он формирует в Лодзи группу студентов-славистов.
– Вы выбрали болгарский, почему?
Болгарский – это случайность. На втором курсе полонистики я решил начать вторую специальность – славянскую филологию, а к тому времени в Лодзи славистическая кафедра существовала только один год и был открыт только болгарский язык. Только потом открыли словенистикуи сербистику. Но я очень рад этому «случайному» выбору, т.к. попал в среду интересных преподавателей, которые смогли увлечь студентов. С моего курса больше половины студентов связали свою научную карьеру со славистикой и работают в области науки. Благодаря знанию русского и польского, изучение болгарского не было для меня очень сложным, а для слависта – преподавателя и исследователя – знание языков из каждой славянской группы – восточной, западной и южной – оказывается очень полезным и помогает смотреть на разнообразный «славянский мир», изучать его как некую целостность, по крайней мере с лингвистической точки зрения. Не стоит забывать, что славяне – это самая большая по численности населения этно-лингвистическая общность Европы.
Потом было сразу два диплома и вопрос, куда дальше? Возвращаться в Россию или продолжить академическую карьеру в Польше. Похоже ответ не вызывал сомнений, но реализация плана требовала больших усилий. Никто не мог гарантировать молодому аспиранту-иностранцу трудоустройства в будущем. Тут нужны не только знания и отличная кандидатская, но способность убеждать, грамотно действовать в ограниченном пространстве университетских кафедр, выстраивать свою научную карьеру.
– Академическая среда очень консервативна, как старшие товарищи принимают молодого коллегу?
В целом, польская система науки действительно довольно иерархична, в России и Болгарии не это не так заметно. Особенно сильно это ощущалось несколько лет назад, когда я начинал работу. Тогда это периодически создавало проблемы. Но сейчас ситуация постепенно меняется, есть много разных исследовательских программ, которые направлены именно на поддержку молодых ученых. Все чаще молодые сотрудники занимают руководящие должности на кафедрах, в институтах, на факультетах. Ясно, что без благожелательного отношения к новому поколению ученых невозможно обеспечить развитие науки. Конечно, нужно не забывать о качестве и должном уровне научной и преподавательской работы, но сам по себе возраст и опыт не всегда означает более высокое качество – для этого в науке есть механизмы, которые, как я считаю, должны действовать по отношению ко всем сотрудникам, независимо от возраста или стажа. С этой точки зрения меня вряд ли можно назвать консерватором.
Сегодня Иван Петров занимается исследованиями славянских языков эпохи средневековья. Он автор и редактор более сотни публикаций: множества статей, нескольких монографий и большого количества переводов. Последний крупный проект Ивана Петрова посвящен старопечатным книгам. Именно эта работа стала основой докторской. Впрочем, кроме научной работы есть еще и преподавание. Первый опыт в этом деле был получен еще во время университетской практики. Тогда Иван Петров преподавал польским школьникам их родной язык. Теперь приходится заниматься с аспирантами и писать рецензии на докторские диссертации.
– Часто можно услышать мнение. что нынешние студенты никуда не годятся, так ли это?
Думаю, что нынешние студенты не отличаются от тех, которые поступали в вузы 10 или 15 лет назад. Конечно, реформы школ и массовость образования несколько снизили уровень знаний приходящих к нам кандидатов, но не могу сказать, чтобы это было непоправимо. Проблема скорее в том, что все чаще от небольших специальностей, как наша, требуют принимать и обучать большое количество студентов. Впрочем, далеко не всех интересуют т.н. малые и немеждународные европейские языки, как болгарский, сербский или словенский. Рынок труда не может предложить всем нашим выпускникам работу по специальности. Бывают курсы и группы послабее и посильнее, но практически на каждом курсе есть несколько студентов, которые проявляют искренний интерес и стараются во время обучения делать значительно больше, чем от них требуют преподаватели или образовательная программа. И есть такие, для которых учеба в вузе – это лишь форма времяпровождения и которые не стремятся к тому, чтобы сделать больше определенного программой объема. Так было и в то время, когда я сам был студентом. Хотя, стоит отметить, что нередко интерес к славистике, славянским языкам и культурам, появляется даже у первоначально скептически или равнодушно настроенных студентов. Часто это происходит после поездки в данную страну на языковой курс или на краткосрочное обучение. Это приятно наблюдать, поскольку таким образом удается в какой-то степени победить сохраняющиеся в сознании студентов стереотипы на предмет других славянских народов.
За почти 20 лет много изменилось. Теперь Филологический факультет Лодзинского университета располагается в современном здании из стекла и бетона. Заметно изменилась и сама Лодзь. В этом городе большое количество иностранных студентов со всего света. На филологию едут учить не только польский или другие славянские языки, но даже английский или французский. Ивана Петрова знают во многих странах, ученые-слависты уж точно. Знание пяти европейских языков позволяет ученому находить общий язык с представителями самых разных культур.
– А что кроме науки волнует молодого ученого?
Было бы странно, если бы я всю свою жизнь подчинил науке. Есть такой тип ученых, которые практически все свое время посвящают работе и для которых любая активность связана с исследованиями. Я уважаю таких ученых, но сам не смог бы так функционировать. Конечно, работу университетского преподавателя и исследователя нельзя сравнивать с должностью, например, чиновника, который после 8-часового рабочего дня может на какое-то время забыть о своих профессиональных обязанностях. В свободное время мне нужно много читать, готовиться к занятиям, писать статьи. Однако, я стараюсь не забывать о своих увлечениях, не связанных со славистикой. Например, путешествия. Мне удалось побывать во многих странах, не только европейских. Конечно, музыка, в школьные годы я занимался ей почти профессионально. Еще кино. Всегда считал также, что работа не должна привести к потере друзей. Я всегда стараюсь, независимо от количества обязанностей, найти время для близких мне людей. В конце концов, это в жизни самое важное – общение с людьми, а не только с книгами.
Ян Моравицкий, журналист, социальный антрополог. Родился в Санкт-Петербурге. Живет в Лодзи.
