В первую очередь я хотела бы расспросить Вас о подготовке торжеств, посвященных празднованию 1050-летия крещения Польши. Вы выступили инициатором того, чтобы это памятное событие затронуло также Полонию в нашем городе, и взяли на себя большую часть организационной подготовки. Когда Вам впервые пришла в голову эта идея?
Идея организовать торжественные мероприятия в честь 1050-летия крещения Польши появилась у меня примерно полгода назад. И в самой Польше, и за рубежом католические приходы готовились к этим празднованиям. Как и в царские времена, сегодня в Санкт-Петербурге несколько тысяч поляков-католиков, многие из которых активно участвуют в жизни Церкви. В связи с этим возникла идея проведения юбилейных торжеств и в Северной Столице. Для меня было важно, чтобы в них принял участие кто-то из представителей польской католической Церкви, поэтому с разрешения нашего архиепископа Павла Пецци я решил пригласить польского митрополита, кардинала Казимежа Ныча, благодаря которому наши торжества приобрели особую значимость. Визит такого высокого лица, безусловно, давал всем жителям Петербурга, имеющим польское происхождение, возможность услышать, увидеть, почувствовать, что польские католики действительно празднуют эту дату. Мне очень хотелось, чтобы торжества пробудили в прихожанах религиозное и национальное самосознание, поэтому все эти полгода мы готовились к ним в тесном сотрудничестве с Генеральным Консульством Польши в городе на Неве.
А сотрудничество с Музеем истории религии, с Эрмитажем – оно тоже состоялось по Вашей инициативе?
Реализация всех имевшихся у меня идей, безусловно, стала возможна благодаря сотрудничеству с Консульством, музеями, приходом св. Станислава и базиликой св. Екатерины. В одиночку организовать торжество такого масштаба невозможно чисто физически. Что же касается Государственного музея истории религии, то там работает одна из наших прихожанок. Вместе с руководством музея нам удалось организовать конференцию о католиках в Санкт-Петербурге, и это тоже была очень важная часть торжеств, ведь в этом музее находится немало экспонатов из польских костелов, некоторые из которых можно увидеть уже сейчас, а некоторые терпеливо ждут своего часа. Тут следует вспомнить о том, что музей истории религии – наследник ленинградского музея атеизма, поэтому все религиозные произведения искусства, которые попадали в музей в 30-е годы, хранились в ящиках без какого-либо специального ухода, и только сейчас их постепенно извлекают на свет, восстанавливают, чтобы они могли стать частью экспозиции. Например, я недавно узнал, что в собрании музея целых две картины Франциска Смуглевича – о том, что они находятся именно в Петербурге, мало кто знает.
Как та картина Смуглевича, которую мы видели в Эрмитаже – она ведь до революции висела над алтарем в приходе св. Станислава, только потом попала не в музей атеизма, а в Эрмитаж…
Эта картина Франциска Смуглевича, написанная в 1785 году, изначально находилась в кафедральном соборе Св. Станислава в Вильнюсе. В 1825 году ее передали церкви Св. Станислава в Санкт-Петербурге, где она находилась до 1935 года. Когда приход закрыли, картину сразу же забрали работники Эрмитажа, и там она хранилась, свернутая в рулон, как работа неизвестного художника. Только в 70-е годы было установлено, что эта картина принадлежит кисти Смуглевича. Когда здание было возвращено католическому приходу, мы предприняли немало усилий для того, чтобы вернуть на историческое место и картину, однако наши старания не увенчались успехом. Поэтому сейчас, готовясь к юбилейным торжествам, я попросил директора Эрмитажа организовать торжественное открытие этой картины. И хотя она все еще нуждается в реставрации, Михаил Пиотровский пошел нам навстречу, поэтому наша делегация смогла принять участие в открытии этого полотна, которое состоялось в Реставрационно-хранительском центре Эрмитажа «Старая деревня».
А тот алтарный образ, который висит в церкви св. Станислава в настоящее время –какая у него история?
Его написали специально для нашего прихода, когда стало понятно, что картину Смуглевича вернуть не удастся. Но, как говорится, все что ни делается, все к лучшему. Во-первых, у Смуглевича в центре картины мы видим короля Болеслава, а фигуру епископа Станислава художник расположил чуть правее – перед таким образом святого было бы не очень удобно молиться. Во-вторых, картина является музейным экспонатом, а значит, требует особых климатических условий и дополнительной охраны, организация которых была бы для нас весьма затруднительна. Поэтому в 1998 году было написано еще одно полотно, изображающее св. Станислава во время его последней мессы в костеле на Скалке в Кракове, через окно которого виднеются король и его войско, собирающиеся отомстить епископу. Изначально рассматривался несколько иной замысел: король Болеслав во время мессы заносит меч над святым Станиславом – именно такой образ висит сейчас в кафедральном соборе в Вильнюсе. Но этот сюжет показался нам жестоким, что могло бы мешать сосредоточиться на молитве.
На открытии картины Вы сказали, что история святого Станислава была знаковой для польской Церкви, так как она показывает, что представители церковной власти могут и должны оказывать сопротивление власти государственной, если не согласны с ее действиями. Мне кажется, это особенно интересно в контексте истории польского народа в XIX веке, когда, собственно, и появился приход св. Станислава в Петербурге.
Да, этот исторический момент – убийство епископа Станислава, который воспротивился воле короля, – повлиял на религиозную культуру Польши в целом. Он показывает, что духовные лица имеют право поучать государственную власть, напоминать ее представителям о важности законов Божиих, даже если это будет стоить им жизни. За тысячелетнюю историю польской Церкви такое случалось неоднократно: еще одним примером может служить епископ Зигмунд Фелинский, который за сопротивление царской власти был осужден на ссылку в Россию. Я надеюсь, что руководству Эрмитажа когда-нибудь удастся собрать картины польских художников в одном месте, открыть польский зал, в котором картина Смуглевича займет достойное место. Тогда она могла бы подтолкнуть к довольно серьезным размышлениям миллионы посетителей Эрмитажа…
Приход святого Станислава изначально называли «польским» приходом? Или это определение появилось позже, из-за большого числа прихожан-поляков?
Сложно говорить именно о «польских» приходах в Петербурге: здесь всегда было много католиков разной национальности – больше, чем в остальных городах России. К тому же, в XIX веке мессу служили на латыни. Но проповеди и некоторые молитвы читали на родных языках прихожан, не только на польском, но и на французском, немецком, литовском. Постепенно прихожане одной национальности объединялись вокруг одной церкви: в начале XX века появилась Французская церковь во имя Божией Матери, сегодня известная как церковь Лурдской Божьей Матери; немцев объединила деревянная церковь Св. Бонифация. А вот латыши и литовцы не построили «своей» церкви, они встречались в разных приходах. В 1917 году в храме Св. Станислава было 7200 прихожан, а расписание богослужений выглядело следующим образом: мессу служили на латыни, после нее была проповедь – на польском, литовском или латышском языках, потом была следующая месса, а потом совместная молитва – уже на национальных языках. И сейчас порядок примерно такой же: основным языком в наших приходах является русский, но иногда мессы служат и на других языках, а в нашем приходе вторым языком является польский.
А как община прихода св. Станислава и Полония в целом отреагировали на празднования 1050-летия Крещения Польши? Удалось ли пробудить в них то чувство, о котором Вы говорили в начале?
Не могу сказать, что «Полония» в Петербурге активно принимала участие во всех мероприятиях – все-таки, на богослужениях и выставках нас было немного. Но мне кажется, что в перспективе это может быть важно для всех жителей Петербурга с польскими корнями, число которых достигает нескольких тысяч. Это напомнило им, что и они принадлежат к польскому народу и к Католической Церкви. Очень немногие в России обращают на это внимание, поэтому сотрудничество католической общины с различными польскими организациями имеет совершенно особое значение.
Спасибо за беседу!
Беседовала и перевела с польского Анна Светлова
Фото Евгений Мартынович
