Кто в России не знает танго «Утомленное солнце»? Кто не слышал песни «Синий платочек» в исполнении Клавдии Шульженко?
Мелодии эти знакомы всем без исключения, но далеко не каждый правильно назовёт их автора. Ежи Петерсбурский, Гарри Петерсбурский, Юрий Петерсбурский – всё это один и тот же человек.
Однако в современной Польше, если вы заведёте речь о Ежи Петерсбурском, собеседник обязательно у вас уточнит – идет ли речь о Ежи-младшeм или о Ежи – старшeм?
Пан Марек Гашиньский заочно познакомил меня с паном Ежи – младшим еще в конце ноября 2019 года. Мы созвонились, но договориться о встрече с известным в Польше композитором, телеведущим, музыкантом и популяризатором творчества Ежи Петерсбурского – старшего было, мягко скажем, непросто. График артиста всегда очень плотный — записи в студии, телепроекты, выступления; к тому же свою роль сыграли и рождественские праздники. В результате мне удалось в буквальном смысле слова «перехватить» пана Ежи только в середине января 2020 года.
В уютном кафе на Площади Конституции в Варшаве и состоялся наш разговор.
Я: здравствуйте, пан Ежи!
ЕП: здравствуйте! Очень рад, и приношу извинения за то, что не смог встретиться с вами раньше! Спрашивайте!
Я: полякам России, как, впрочем, и россиянам, хорошо известна история вашего отца. Конечно, она известна нам только в той её части, которая касалась проживания на территории Советского Союза. Иных подробностей его биографии мы толком не знаем…
ЕП: понимаю. Известная история с фатальной ошибкой Никиты Михалкова в фильме «Утомлённые солнцем» — это послужило поводом для новой волны интереса к фигуре отца в России! Да, конечно, я наслышан. Об этом много говорили, писали, и даже был репортаж на канале «Россия.Культура».
Я: мы публиковали статью о Ежи Петерсбурском в 53. номере «Польских ведомостей» (передаю пану Ежи экземпляр статьи – Я.К.).
ЕП: я удивлён и растроган, большое спасибо! (читает статью). Ну надо же! Еще один вариант текста, о котором я не слышал, и с переводом… спасибо! В статье, конечно, есть небольшие неточности, я вернусь к этому попозже.
Я: с текстами, забегая вперёд, вообще была неразбериха…
ЕП: ну, известная история, которая, кстати, произошла на самом деле – когда-то, уже много лет спустя после войны, Клавдия Шульженко исполняла в СССР в одном из залов «Синий платочек». Зрители, среди которых было немало участников войны, стали посылать ей записки из зала со своими вариантами текстов. Оказалось, что их можно классифицировать даже по родам войск – свой «Платочек» был у лётчиков, у моряков, пехоты, артиллерии и так далее. Так вот, Шульженко была настолько взволнована, что спела подряд ВСЕ поступившие ей из зала варианты песни. К сожалению, у меня этих текстов нет, и я не уверен, что этот вопрос специально кто-то исследовал, а ведь это было бы интересно!
Я: нам практически ничего не известно о начале карьеры Ежи Петерсбурского. Межвоенное двадцатилетие, оркестр Ежи Петерсбурского и Артура Голда – расскажите нам о нём.
ЕП: а вам, Ян, нравится Варшава?
Я: я от неё в восторге, один из лучших городов мира! А почему вы спрашиваете?
ЕП: в межвоенное двадцатилетие это был совершенно потрясающий по тем временам город! Северный Париж – вот как его называли. Он искрился жизнью! Сверкающие витрины, процветающий малый бизнес, развитый общественный электрический транспорт, мощная культурная прослойка, интеллигенция – писатели, художники, поэты, которые очень хотели общаться, заводить связи… в Европе ведь и до сих пор принято встречаться в кафе вечером для обсуждения тех или иных дел. Сейчас у нас есть интернет и мобильная связь – казалось бы, это должно было бы упростить нам коммуникацию, ан нет – всё чаще мы откладываем, переносим встречу, или пишем друг другу СМС. Тогда же не было иных вариантов – в Варшаве кипела вечерняя и ночная жизнь, а непременным украшением ресторана был оркестр. Лучшим из них в Варшаве заслуженно считался оркестр отца и его двоюродного брата Артура Голда. Не побывать на их концерте – дурной тон!
Я: абсолютно не ставлю под сомнение талант обоих музыкантов… но я даже не знаю, как и где послушать записи этого оркестра и оценить его по достоинству. Что такого эксклюзивного он собой представлял?
ЕП: в первую очередь, это были виртуозы – профессиональные музыканты, с оригинальной программой и небанальными аранжировками. Например, именно отец первым в Польше привез и внедрил на профессиональной сцене такой инструмент, как саксофон – как говорится, dodał blachy…
Я: да, понимаю – прибавил «меди»?
ЕП: именно об этом речь, я слышал это выражение по-русски! Фокстроты, танго, кекуоки зазвучали совершенно по-другому, острее, проникновеннее и сексуальнее – старые оркестры без духовой секции просто были обречены с этого момента на забвение. Применение передовых концертных технологий в сочетании с первоклассным исполнением привело к оглушительному успеху. Достаточно сказать, что с оркестром старались выступить лучшие звезды эстрады тех лет – такие как Ханка Ордонувна, Людвиг Семполиньский или Эугениуш Бодо. Сам отец вспоминал межвоенный период, особенно первое его десятилетие, как лучшее время в своей жизни – Польша вновь обрела независимость и мир, испытала экономический подъём, артист был молод и здоров, популярен, в том числе и среди прекрасной половины, имел постоянный и хороший доход… Чего ещё пожелать?
Я: а что произошло во второй половине межвоенного двадцатилетия?
ЕП: думающие, умные люди, умевшие анализировать ситуацию и предвидеть будущее, с середины 30-х годов уже не сомневались в том, что рано или поздно будет война – мнения расходились только относительно того, кто её начнёт, когда и на какой территории. Сталин, олицетворявший коммунизм в самом его отвратительном виде, восторгов ни у кого не вызывал, но о том, что происходило в СССР, в общем-то, в Польше известно было мало. В том же, что бесноватый Гитлер натворит в Европе бед, сомнений почти не было. Поэтому перед началом второй мировой отец переехал ближе к восточной границе, в Белосток – подальше от Варшавы. Так же старались поступить многие звезды тех лет, в том числе Ханка Ордонувна и Эугениуш Бодо. Первой удалось в конце концов убежать на Ближний Восток (сначала её арестовали в аннексированной Советами Литве, потом вывезли в лагерь в Узбекистане), второй, став гражданином СССР, был арестован функционерами НКВД во Львове в 1941 году, так как готовил документы для выезда в США и не смог скрыть от советских властей данных о швейцарском гражданстве; он умер в 1943 году мучениях в пересыльном лагере в Котласе. Отцу же, как это ни удивительно, этот «ход конём» в конечном итоге спас жизнь. Его кузен Артур Голд погиб в немецком концлагере в Треблинке – подвело еврейское происхождение. Какое-то время Артуру и там удавалось держаться «на плаву» благодаря былой популярности – немцы прекрасно знали, что это гениальный музыкант, и вместо тяжёлых работ он был занят в лагерном оркестре, который ему позволили организовать. Но когда стало понятно, что приход Красной армии неизбежен, и он не избежал горькой участи.
Я: как случилось, что Ежи Петерсбурского не перемолола адская машина сталинских репрессий?
ЕП: удивительно, но помогла популярность – всё-таки как автор «Утомлённого солнца» он был в СССР известен, и пластинки его к тому времени не слышал только ленивый. Не знаю наверняка, но догадываюсь, что под это танго (совершенно не подозревая, что это было польское «танго самоубийц») вполне могли танцевать перед войной и высшие чины НКВД.
Я: но всё-таки… он оказался руководителем государственного оркестра! Как?!
ЕП: я верю в цеховую солидарность. Его спас популярный в годы сталинского правления композитор Исаак Дунаевский – да-да, его сын Максим, насколько я знаю, очень известен в России. Ведь это же он написал музыку к «Трём мушкетёрам»?
Я: да, и к массе других фильмов тоже! Например, к новой версии «В поисках капитана Гранта», снятой в середине 80-х совместно с болгарами. Частично там использовалась музыка Дунаевского – отца к оригинальной версии фильма 1936 года.
ЕП: Точно! «Дети капитана Гранта» — визитная карточка Дунаевского — старшего! Ну, вот. Дунаевский договорился о «прослушивании» Петерсбурского на сцене (господи, чего его было прослушивать – это был музыкант с европейским именем, путёвку в жизнь которому когда – то дал сам Имре Кальман), и, когда выяснилось, что «играть он таки умеет», судьба его была решена. Решение принималось «комиссионно», а Дунаевский эту «комиссию» возглавлял. Замечу — сам отец всегда последовательно считал, что творчество музыканта должно быть свободно от политики, и никогда не давал оценок вслух ни одному из политических деятелей. В этом плане для советской власти он тоже был «благонадёжен», в отличие от многих других поляков, поплатившихся за свои высказывания не жизнью, так свободой.
Я: знал ли он русский язык?
ЕП: да, знал, но ловко это скрывал, имея на то свои причины – особисты из НКВД, осознавая, что он – медийная, как сейчас принято говорить, личность, постоянно пытались склонить его к сотрудничеству на политическом поприще, подсовывали листовки, например, которые он должен был бы прочитать со сцены в перерыве между исполняемыми номерами – естественно, славящие советский режим, принёсший освобождение новым советским гражданам от «панской Польши» и т.п. пропагандистское враньё. Отец всегда отговаривался незнанием языка, а по-польски читать какой бы то ни было текст со сцены ему бы ни за что не дали. Он также много позже вспоминал, что был под постоянным наблюдением двух функционеров. Он знал, кто именно из его окружения этим занимался, но никогда не дал им малейшего повода для сомнений в том, что он всего лишь музыкант, не более того – да ведь так оно и было!
Я: как только появилась возможность выехать с армией Андерса, он это сделал?
ЕП: к тому времени Ежи уже прочувствовал на своей шкуре все прелести полуголодной жизни в СССР в условиях тотального страха. Я не знаю, было ли ему точно известно о преследованиях немецкими фашистами евреев на территории Польши, но, думаю, и так было понятно, что возвращение в Польшу было просто невозможно, да и исход войны в то время был очень даже неясен. Армия Андерса волею судеб направлялась в Иран – он выехал с ними, вступив в армию в надежде спасти таким образом свою жизнь. Военным в прямом смысле слова он не был; впрочем, и сам Андерс говорил ему, что он лучше управляется с клавишами, нежели с пулемётной лентой. Однако приятно осознавать, что и находясь на довольствии в армии Андерса, отец не бросил служения музе – организовал оркестр, опекал детей — жертв катынского расстрела.
Я: что было дальше – ведь не сразу же он уехал в Латинскую Америку?
ЕП: нет, конечно. Иран, Палестина…. Ему удалось добраться до Каира, где, благодаря поддержке местных поляков, получил работу на местном радио.
Я: прямо сюжет из «Касабланки»…
ЕП: да! Всегда вспоминаю этот фильм! В конечном итоге, когда стало понятно, что в Польшу не вернуться, отец попал в волну эмиграции в Латинскую Америку. Переплыв океан, он оказался в Буэнос-Айресе – мировой столице танго. Огромную роль в его судьбе сыграло знакомство с «отцом» аргентинского танго – Астором Пьяццоллой…
Я: автором потрясающего «Либертанго»!
ЕП: именно! Они плодотворно сотрудничали вместе, гастролировали, а в конечном итоге отец возглавил Национальный оркестр, став его директором и главным дирижёром – улавливаете параллель с СССР? Это давало финансовую независимость. Кроме того, отец продолжал и деятельность на радио – участвовал в записях так называемого «Польского часа» на «Радио Глобо».
Я: ну, казалось бы – война закончилась, жизнь кое-как устоялась, и…
ЕП: отец страшно тосковал по Польше. Помните, я говорил о неточностях в статье? У вас написано, что его жена умерла в Аргентине, и отец женился после возвращения в Польшу во второй раз. Нет, это не так. Он женился первый раз еще до войны, и его первая жена погибла в оккупированной Варшаве. Вторая его жена, Тося, тоже полька, умерла после двенадцати лет совместной жизни – от рака. Вот как раз это несчастье случилось там, в Аргентине. Таким образом, отец уже в немолодом, скажем, возрасте остался один, дважды вдовцом, без семьи и детей, да еще и за океаном, пусть и в безопасной, но культурно чуждой для себя среде. Приходил домой, но дети его не встречали, и тепло домашнего очага его не согревало. Искренне сокрушаясь о своём будущем, он вернулся таки в социалистическую Польшу в 1967 году.
Я: как же он женился в третий раз? Всё это не так просто – немолодой возраст, трагический опыт семейной жизни…
ЕП: …и бытовая неустроенность – приехав в Польшу с чемоданом в руке, отец переезжал из гостиницы в гостиницу. Это потом уже появилась первая квартира на ул. Армии Людовой, площадью в 47 квадратных метров – даже по тем временам для семьи всемирно знаменитого польского композитора это было более чем скромно. В том, что отец вообще решился жениться в третий раз, есть заслуга знаменитого польского поэта-песенника Артура Тура, который успел незадолго до смерти познакомить папу с моей мамой – Сильвией Клейдыш (настоящее её имя – Станислава). Это произошло в 1967 году, поженились они в январе 1968 года, а через год появился я.
Я: расскажите о Ежи Петерсбурском – отце.
ЕП: о, поверьте, у меня было сказочное детство! Отец был очень работоспособен, а рождение ребёнка придало смысл его жизни и добавило сил – он снова начал писать; например, именно в Варшаве была написана «Колыбельная», был записан и разошёлся хорошим тиражом диск «Największe przeboje», доходы от продаж которого позволили отцу обрести желанную финансовую независимость. Работал он дома, за инструментом – в том смысле, что ему не надо было ежедневно уходить в 8 утра и приходить в 18 вечера, как большинству иных граждан. Я буквально купался в любви родителей; никаких отрицательных моментов в детстве не припоминаю – отец был мне лучшим другом и самым близким товарищем (теперь у меня самого есть пятнадцатилетняя дочка, с которой у меня нет никаких проблем, возможно, потому, что отец преподал мне в детстве этот уникальный урок любви). Мы играли, устраивали розыгрыши, вечеринки с концертами, переодеванием, играли в рифмы… Именно как элемент игры, отец преподал мне первые уроки фортепиано.
Я: сразу в голове выстреливает стереотип – несчастный мальчик в очках, мучающий скрипочку, пока все остальные дети играют в футбол… (смеёмся оба).
ЕП: ну да, ну да… и этот мальчик, конечно, наверстает своё, но 20 лет спустя, когда станет бешено знаменит и богат! (смеёмся оба). Нет, всё было не так печально, хотя, да, труд профессионального музыканта можно сравнить с тяжким трудом профессионального спортсмена – Камиль Стох может годами готовиться к одному прыжку, а музыкант – годами оттачивать один и тот же фортепианный концерт Рахманинова. Не скрою, мне приходилось отказывать через домофон приятелям, звавшим меня играть в футбол во дворе, но я от этого не страдал – со мной рядом был папа, который открывал мне шаг за шагом волшебный мир музыки. Это определило мою судьбу. В своё время я получил высшее музыкальное образование и стал профессиональным музыкантом.
Я: Ежи Петерсбурского не стало в 1979 году. Вам осталось большое культурное наследие – танго, песни, музыка к фильмам…
ЕП: я бережно его храню и стараюсь популяризировать, насколько это возможно. Я чту память об отце и тщательно подхожу к вопросам использования и интерпретаций его наследия…
Я: вы имеете в виду авторские права?
ЕП: да, хотя не всё можно измерить нормами юридическими или оценить в валюте. Так, например, иногда я без объяснения причин отказываю в использовании произведений отца в некоторых передачах или фильмах.
Я: известный случай, когда Сергей Бондарчук использовал танго «О, Донна Клара» в сцене уничтожения пленных в фильме «Судьба человека»…
ЕП: отцу этот фильм доставил немало сердечных мук. Советский Союз, к слову, вообще имел странное представление об авторских правах.Но я сейчас говорю о моральной составляющей вопроса. Сейчас я бы ни за что не позволил этого сделать. Я не про русских, нет. Честно – не так давно один из известных польских режиссёров просил меня разрешить использовать танго «Последнее воскресенье» в сцене, по ходу которой будут насиловать женщину в бассейне. Я категорически отказал – отцу бы это не понравилось. Деньги, национальность и прочее в таких случаях значения не имеют.
Я: расскажите немного о себе! Не скрою, имя ваше для русскоязычного читателя будет скорее ассоциироваться с Петерсбурским – старшим….
ЕП: понимаю. Я — музыкант, композитор, телеведущий, педагог, сатирик. Длительное время я участвовал в телепередаче «Кофе или чай» — утреннем телешоу, на котором я представлял польскому зрителю авторов и исполнителей величайших хитов польской поп- и рок-музыки ХХ века. Концепция передачи была моя – я встречался со звёздами, интервьюировал их и играл с ними в студии «в живую». Телепередачи «Музыкальное шоу Петерсбурского», «Петерсбурский представляет» и «Две столицы» — тоже моя заслуга. Подробности же обо мне можно прочесть на моей страничке — http://www.jerzypetersburski.pl/. Сейчас я работаю с набранным мною ансамблем – «Petersburski Junior Band».
Я: время нас, к сожалению, поджимает… экспресс-опрос: любимый жанр музыки, любимый композитор?
ЕП: если говорить о современной музыке – очень люблю фьюжн. Любимый композитор – Моцарт.
Я: а любимый исполнитель фьюжн?
ЕП: гитарист Пэт Метени.
Я: а ваше отношение к поп-музыке, в частности, к диско поло?
ЕП: я не имею ничего против, раз людям нравится – почему нет? Я вообще против крайностей.
Я: большое вам спасибо за потраченное время!
ЕП: вам спасибо, Ян, и давайте сфотографируемся на память!
Ян Карбовницкий,
17.01.2020 года
