Польский уличный художник Мариуш Варас, также известный как M-City, в особом представлении не нуждается: он, безусловно, входит сегодня в число ведущих представителей стрит-арта в мире. Мариуш родился в 1978 году в Гдыни, окончил Гданьскую Академию изящных искусств и в настоящее время имеет собственную мастерскую street-arta при Академии искусств в Щецине. В августе 2016 года художник был гостем петербургского Музея уличного искусства (SAM), где специально для музея создал 2 мурала.
MG: Ты был гостем Музея стрит-арта в Петербурге. Какое впечатление произвели на тебя музей и город в целом?
MW: Это не был мой первый визит в Россию. В 2008 году я впервые побывал в Москве, куда был приглашен на выставку уличного искусства. Совсем недавно, буквально за 2–3 недели до приезда сюда, мне снова довелось побывать в Москве. Петербург, по моему мнению, выглядит гораздо лучше, чем Москва. Москва похожа на все столицы: люди там чувствуют себя одиноко, среди них довольно много приезжих, витает в воздухе некая отстраненность людей друг от друга. Автомобильное движение мало напоминает движение – это скорее одна большая пробка. Петербург показался мне совсем другим. Во-первых, это красивый город: большая часть архитектурных памятников сохранена, а восстановление города после Второй мировой войны проводилось с учетом особенностей структуры и архитектуры города. Нравится мне и то, что в Петербурге нет современного стеклянного центра: он весь образует некий целостный ансамбль – в современных городах это довольно редкое явление.
Если говорить о Музее уличного искусства, то поначалу мое отношение к нему было довольно скептическим: музей и уличное искусство, галерея и уличное искусство – вещи несовместимые. Музей или галерея – это учреждения, которые кормят уличных художников. Если бы последние работали так, как когда-то, наверно, им не на что было бы жить. Однако когда я впервые попал в SAM, то увидел, что он не является музеем в классическом понимании этого слова – это скорее организация, которая занимается современным искусством, искусством в городском пространстве и не стремится его «законсервировать». Это показалось мне большим плюсом. Во-вторых, стрит-арт, граффити понимаются здесь очень широко – как минимум в рамках той выставки, которую я увидел. Уличное искусство – это не только муралы, которые, собственно говоря, не являются уличным искусством, а относятся, скорее, к крупномасштабной живописи. На выставке были представлены также инсталляции, видео и множество других форм освоения городского пространства – и это тоже хорошо.
Жаль только, что в Петербурге все эти объекты не «доходят» непосредственно до улиц, а остаются в замкнутом пространстве музея. Как и в Москве, на улицах здесь мы едва ли найдем муралы или граффити. Есть в России такой город на букву Е…
MG: Екатеринбург.
MW: Именно. Он является, по всей видимости, столицей русского стрит-арта, там буквально расписан каждый свободный кусок. В Петербурге этого нет. Жаль, что здесь уличное искусство заперто, пусть и не в четырех стенах, но в пространстве, которое значительно удалено от центра. Не ломится оно и от посетителей: сюда приходят люди, которые глубоко заинтересованы тем, что в этом музее хотят увидеть, а не тот среднестатистический зритель, который мог бы столкнуться с этими объектами, попади они в обычное городское пространство.
MG: Проблема искусства в городском пространстве в Петербурге связана в первую очередь со специфическим подходом к его исторической ценности – не может быть и речи о том, чтобы официально нарисовать что-то в исторических районах города, даже если здания там уже разрушены.
MW: С одной стороны, такая забота о сохранении архитектурного облика города заслуживает уважения.
MG: Возможно, только мне иногда кажется, что центр города, особенно та его часть, которая была возведена в XVIII веке, – это какой-то макет для туристов, лишенный реальной жизни.
MW: С другой стороны, в Лодзи, например, городское пространство перенасыщено муралами, здесь можно говорить о массовом их использовании, и это граничит с абсурдом. Вместо того, чтобы привести город в порядок, его недостатки скрывают под настенной живописью.
MG: А знаком ли ты со спецификой уличного искусства в России?
MW: Честно говоря, не очень: я знаю несколько художников из Москвы, а точнее, это они знают меня. Мы периодически встречаемся в Европе на различных фестивалях или в рамках работы над коммерческими проектами, например, для LotusF1Team. То, в каком виде стрит-арт существует в Москве или в Польше – это уже вторая, третья, четвертая волна этого движения, более коммерчески ориентированная, несколько декоративная, если говорить о самом городе. Ситуация изменилась: стрит-арт перестал быть движением подпольным, альтернативным, призванным говорить о по-настоящему важных вещах – об экологии, о политике, о чем угодно. Сегодня муралы и граффити из манифестов превратились в чистой воды декорации: художники пытаются как-то иначе сказать то, что уже было сказано, или решают коммерческие задачи. В России еще достаточно много граффитчиков, которые активно работают на улице. Нельзя сказать, что это массовое движение, как было, например, в Польше лет 10 назад, когда разрисованы были сотни поездов и зданий. Так мне, по крайней мере, кажется. В Москве, а может, и в России в целом не так много в городской среде происходит, хотя пространственные возможности здесь гораздо шире.
MG: В одном из интервью ты сказал, что являешься коммерческим художником.
MW: Это была интерпретация журналиста, который вырвал одно предложение из контекста – из разговора о собственно коммерческих заказах, таких, как создание рисунка на корабле, сотрудничество с «Формулой 1» или энергетической компанией в Норвегии.
При этом я не могу сказать, что выполняю какое-то четко сформулированное задание. Эти фирмы не приходят ко мне со словами «Пан Мариуш, мы производим энергию и хотим, чтобы вы нарисовали тут что-нибудь зеленое с цветочками» или чем-то подобным. Если концепция фирмы не соответствует моей стилистике, то я просто не берусь за эту работу. Мне сложно себе представить, как я по заказу рисую, например, портрет девочки. Гораздо легче работать тогда, когда коммерческие заказы опираются на мои проекты и идеи, разумеется, это мы обговариваем с заказчиком заранее. Такая работа позволяет мне зарабатывать деньги, которые я могу тратить на реализацию других творческих задач. Могу, например, организовать себе какую-то поездку, купить краски, посидеть несколько дней в отеле. Она дает мне финансовый комфорт. Если говорить о Польше, то на те деньги, которые получает уличный художник, прожить довольно сложно. Польский рынок практически полностью заняли фестивали, которые не платят или платят мало – зачастую меньше, чем получает маляр, красящий стену в белый цвет. Разумеется, на таких мероприятиях деньги идут в основном на строительные леса, подъемник, краски, а художник оказывается в конце этой цепочки. Рынок искусства, не только в этом жанре, в Польше довольно беден, большая часть проектов имеет маленький бюджет. Из Западной Европы иногда поступают интересные предложения, но все они, в основном, нерегулярны, их сложно запланировать. Либо тебе предлагают выставку, либо нет – таков расклад.
MG: Мы уже говорили, что польские города перенасыщены муралами. Как тебе кажется, как дальше будет развиваться судьба искусства в городском пространстве и что придет на смену муралам?
MW: Искусство в городском пространстве будет всегда: в Петербурге оно представлено преимущественно такими формами, как фонтаны или уличные скульптуры. И это никуда не денется: выходишь из дома и тебе красиво. Если говорить о муралах, то это явление уже достигло вершины своего развития в художественном плане, и сейчас волна пошла на спад. Муралы сегодня превратились в своего рода городские декорации: неважно, что нарисовано, главное, чтобы было красиво, ярко, прилизанно и нравилось чиновникам, потому что в итоге они принимают решение о существовании той или иной стены и решение это является показателем качества работы художника. Получается, что сам художник практически никак не влияет на результат своей работы. Разумеется, он создает какой-то проект, но конечной инстанцией всегда оказывается чиновник, который либо дает зеленый свет, либо нет. И в связи с этим популярность муралов среди самих художников будет падать и дальше. Начинают постепенно появляться проекты типа Uniqua Art Łódź, которые предполагают демонстрацию тех или иных объектов в городском пространстве. Только все это мы уже проходили. Все уже было, ну и здорово, что продолжает быть. Проблема заключается в том, что люди, которые занимались муралами, стрит-артом, неожиданно берутся – кто-то более, а кто-то менее удачно – за создание инсталляций и других объектов. В большинстве случаев художники садятся в лужу, потому что у них нет опыта проектирования объектов в городском пространстве. Кроме того, все это носит декоративный характер: смотришь на подобные объекты в Лодзи и практически о каждом можешь сказать «красиво».
Муралы сегодня начинают активно использоваться в рекламе – в Варшаве этим занимается компания Good Looking. Ее художники создают множество стен, которые в рекламных компаниях начинают использоваться вместо баннеров. Каждые 2 недели стена, подобно баннеру, меняет свой вид. Подобное использование муралов популярно сегодня как в Польше, так и за ее пределами.
В связи с этим стрит-арт несколько смешался с рекламой. В Польше существуют конкурсы, для участия в которых не требуется опыт создания муралов. Ты что-то проектируешь на компьютере, склеиваешь в Фотошопе, выигрываешь конкурс – а кто-то рисует это за тебя. Ты остаешься как бы в стороне. Появляется вопрос – где эта граница. Из творческого процесса выпадает важное звено – сам творец, который уже не соприкасается с красками, не вкладывает в свой объект физического труда, а передает процесс создания в чужие руки.
Меняется и тематика. Политическая ситуация в стране оказывает непосредственное влияние на содержание того, что рисуется. В Польше сейчас всплеск муралов патриотических, на которых изображены солдаты, восстания, революции, исторические личности. Это, видимо, один из этапов развития этого направления.
Все эти особенности понятны тем, кто вращается в уличной среде, а зрителю сложно сориентироваться, что есть что. Ему может понравиться качественная, хорошо нарисованная, но реклама, пусть и создавалась она командой в 20–30 человек. Согласись, что мурал, вышедший из-под баллончика одного художника, выложившегося на 100%, – это совсем другое дело. Понимания этой разницы сегодня нет в Польше. Примером этого может служить конкурс «7 чудес Польши», где в качестве одного из таких чудес была выбрана стена в Познани, созданная в рамках коммерческого проекта, на заказ. Это примерно то же самое, как если бы одним из «чудес» Польши был признан рекламный баннер крупной компании, просто потому, что это довольно миленько.
MG: Твое имя неразрывно связано с проектом m-city. Мариуш Варас – это только m-city или что-то еще?
MW: Пожалуй, только m-city. Сначала это был открытый проект – я был его создателем, но часто вовлекал в него своих знакомых, и творческий процесс был совместным. Я контролировал ход работы, – ведущие мотивы, композиция – но стены создавали разные люди. Потом эта ситуация несколько изменилась – название проекта прилипло ко мне, как какая-то кличка, и так и осталось. То, что я делаю сегодня, я продолжаю называть m-city, но это довольно сильно отличается от того, что я делал раньше. Сейчас в этом проекте я практически постоянно один, но когда мне нужно выполнить какую-то крупную работу, я обращаюсь за помощью к своим друзьям, знакомым, некоторым своим студентам, для которых сразу становлюсь не только преподавателем, но и работодателем.
MG: А где ты преподаешь?
MW: Я работаю в Академии изящных искусств в Щецине, в авторской мастерской стрит-арта. И это не в прямом смысле слова уличное искусство – слово «стрит-арт» тут скорее приманка для студентов. В общем и целом мы занимаемся разными формами, которыми искусство может быть представлено в городском пространстве: видео, звук, граффити, собственно стрит-арт. Средства разные, но важнее всего то, что студенты получают определенную тему, решение для которой, как ответ для головоломки, ищут самостоятельно. Сначала они отвечают на вопрос, что конкретно хотят сказать и с какой целью, а потом находят средства для выражения своего «сообщения».
Для меня очень важно, чтобы мои студенты оторвались от школьной скамьи, чтобы создавали что-то именно за пределами академии, в публичном пространстве. Мастерская – это то место, где можно что-то спроектировать, построить, нарисовать, только потом обязательно нужно выйти с этим на улицу и донести до зрителя. Можно сделать это на пустыре, можно получить разрешение на реализацию проекта в том или ином пространстве. И это отличная возможность познавания города для студентов: получив задание, они ищут место для его реализации. А поиск места помогает им, даже тем, кто целую жизнь прожил в Щецине, заново открыть для себя город.
MG: Звучит заманчиво. Желаем удачи твоим студентам, а тебе – новых интересных проектов!
Беседовал Михал Грелевски (Санкт-Петербург)
Перевод: Ольга Онищук
Полную версию интервью на польском языке читайте на польской версии сайта
Фото на обложке: Nika Kramer
