Об административно-творческих буднях, гусином пере, Короле Лире и Короле Рогере рассказал читателям «Gazety Petersburskiej» исполняющий обязанности ректора Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н.А. Римского-Корсакова Алексей Николаевич Васильев.
Сегодня гость рубрики «Петербургский ренессанс» – российский виолончелист, дирижер и педагог Алексей Васильев. Этой осенью петербургская полонийная аудитория видела его на сцене не один раз. 1 октября на сцене Капеллы Васильев продирижировал масштабной симфонической программой в концерте, приуроченном к 90-летию со дня открытия польской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге. А 27 октября в Эрмитажном театре представил петербургскую премьеру оперы Сергея Слонимского «Король Лир», ставшую одним из ключевых событий фестиваля «Международная неделя консерваторий».
В год 150-летия Санкт-Петербургской консерватории Алексей Васильев дирижировал Вторым фортепианным концертом Слонимского, прозвучавшим на сцене Малого зала имени А.К. Глазунова на закрытии фестиваля, посвященного музыке Сергея Михайловича. Тогда, весной 2012-го года, ничто не предвещало закрытия исторического здания консерватории на капитальную реконструкцию, по причине которой этот прекрасный зал еще долгое время будет не доступен для публики.
Напомню, что сегодня старейшее музыкальное высшее учебное заведение России располагается в новом здании по адресу улица Глинки 2. Отрадно, что многочисленные мемориальные доски, среди которых есть и установленная в память о Генрике Венявском Генеральным консульством Республики Польша, в новом здании Консерватории продолжают исполнять свое предназначение – охранять genius loci.
Черты творческой индивидуальности Алексея Васильева – надежность, системность, по-хорошему въедливый музыкантский профессионализм на фоне достаточно редко встречающейся у инструменталистов-харизматиков способности к самоиронии и умения слышать партнера. Все это позволяет ему с успехом заботиться о «гениях места» своей alma mater уже в должности ее первого лица, причем не в самые простые для нее времена.
Алексей Николаевич, давайте начнем с вопроса, который все и всегда задают артистам-руководителям: когда и, главное, как Вы все успеваете?
Когда в конце лета я планирую новый сезон, то стараюсь смотреть, где будут проходить концерты и репетиции, ставить их в вечернее время. Таким образом, у меня образуется довольно плотный, но понятный план деятельности. Примерно на полгода вперед. Я твердо знаю, что утро – это время для административной работы, а вторая половина дня посвящена творческой и педагогической деятельности.
Здесь география явно работает в мою пользу, потому что работу в консерватории я сочетаю с работой в училище (Санкт-Петербургское музыкальное училище имени Н.А. Римского-Корсакова – Г.Ж.) в качестве дирижера студенческого оркестра. Все это рядом – в пяти минутах ходьбы, в ареале Театральной площади, да и живу я недалеко. Я не трачу время, необходимое многим коллегам на дорогу, что позволяет предназначить его творческую работу.
Но вот недавно, например, был такой курьез: только я приехал в Москву, как раздается звонок из министерства. Мне предлагают возглавить делегацию, которая выезжает с визитом в ЮАР! От столь лестного предложения я вынужден был отказаться сразу, потому что выяснилось, что надо вылететь уже через десять дней, а у меня в графике как раз стоит концерт и работа в жюри конкурса Мравинского… Основное, чем в моей ситуации приходится жертвовать, – это спонтанность. Если возникает что-то незапланированное, как правило, от этого приходится отказываться.
А если посмотреть на Вашу концертную деятельность, что в приоритете – виолончель или дирижирование? Многие инструменталисты на определенном этапе уходят в дирижирование – оно «засасывает». У Вас нет такого ощущения?
Вопрос провокационный, ведь приоритет – это просто красивое слово. Тут я бы разделил проблему на два аспекта. С одной стороны, чего бы мне самому больше хотелось, а с другой – что реально может произойти.
Мне бы хотелось, чтобы гармонично развивались все направления моей деятельности – и игра на виолончели, и участие в интересных проектах в качестве дирижера. Но реальность, в которой все мы существуем, обязывает выстраивать свои планы, исходя в первую очередь из востребованности моих профессиональных навыков. Как-то так складывается, что в качестве дирижера я сейчас куда более востребован, чем в качестве виолончелиста. Я смотрю на это философски, время все расставляет по местам.
От чего бы я хотел отказаться? Ни от чего! Когда занимаешься каким-то одним делом, пускай даже самым любимым, всегда есть риск, что оно превратится в рутину. Когда происходит смена творческих впечатлений, ощущений – это куда как более эффективно. Мне кажется, что таким образом я могу активнее развиваться, потому что любой музыкант должен развиваться всю жизнь – до самого конца. Нельзя сказать: «я получил диплом, а значит, я всему научился». В разнообразии поставленных задач развитие личности музыканта происходит более интенсивно.
Если мы вспомним о тех, кто возглавлял консерваторию со дня ее основания и впоследствии, то увидим, что им тоже всегда приходилось заниматься всем сразу …
Конечно, у нас ведь очень мощная традиция и недопустима даже мысль о том, что руководить консерваторией будет человек, который не является признанным музыкантом большой величины. И сейчас я сталкиваюсь с ситуацией, когда окружающим постоянно надо доказывать, что я не только способен руководить учреждением, но и сочетать это с творческой деятельностью. Мое нынешнее положение диктует именно такой стиль жизни.
Расскажите о «Короле Лире» Слонимского. В чем для Вас в этой работе был творческий вызов? Московская постановка под управлением Владимира Юровского также прошла с большим успехом…
Задачи конкурировать у нас не было. Скорее, хотелось восстановить справедливость. Я считаю, что это сочинение – серьезный вклад в мировой оперный репертуар и оно непременно должно звучать. Сергей Михайлович сочинил оперу довольно давно, но она пролежала в столе… Когда москвичи нас с постановкой «обогнали», я чувствовал, что это как-то неправильно и что впервые она должна была прозвучать именно в Петербурге, но – лучше позже, чем никогда. Соревноваться, наверное, не было смысла. Во-первых, в Москве это было сделано силами одного из лучших российских оркестров, во-вторых, у них была концертная версия с некоторыми выстроенными мизансценами. Ближе к концу Юровский даже обратился к публике и сказал, что, поскольку конец настолько трагичен и кровав, то они не в состоянии его разыгрывать, и просто исполнят по клавиру. То есть у них акцент был сделан на том, что это концерт. Мы же пытались сделать спектакль, в наше время стоящий очень дорого. И делали практически все силами энтузиастов.
Что в нашем исполнении было особенного? Максимальное привлечение к процессу студентов консерватории: оркестр, например, полностью состоял из студентов. На сцене пели и студенты, и выпускники. Режиссер-постановщик – тоже студент, и мы дали ему возможность свободно высказаться в этой постановке. Вообще, я большой поклонник подобных проектов, потому что в них заключена очень большая творческая сила. Студенты могут совершено волшебные вещи делать. Еще не устав от профессиональной деятельности, опираясь на свежие жизненные впечатления, они порой генерируют такие удивительные идеи, которые не всегда под силу «остепененным» артистам. Оркестр, собранный из студентов петербургской консерватории в плане выразительности и отношения к исполняемому сочинению может дать фору многим профессиональным коллективам. Поэтому для меня взаимодействие с молодыми артистами было очень интересным. Сама опера очень хороша, и доказательством этому может служить тот факт, что после завершения проекта те, кто принимал в нем участие, до сих пор напевают эту музыку!
Зрители тоже. Да и я сама вышла и напевала, и сразу послала своих студентов за клавиром.
На мой взгляд, это и есть высшая форма признания. Спектакль необычен еще некоторыми моментами – тут влияние Сергея Михайловича, конечно, сказывается. Я имею в виду появление в партере таких персонажей, как Лев Николаевич Толстой и зрители театра Глобус.
Да, это отличная находка! После окончания действа Лев Николаевич со мной радостно поздоровался – пришлось отвечать «Здравствуйте, Лев Николаевич»! Он был настолько хорошо загримирован, что у меня даже отдаленных идей не возникло, кому же из моих друзей посчастливилось выступить в такой ответственной роли.
Мне в процессе репетиций такое решение сразу понравилось, но я сначала не очень понимал, зачем нужно делать именно так. Понял, наверное, уже непосредственно на самом спектакле, когда публика заняла места в зале. Шекспир – это же чистая трагедия, и когда на сцене нагнетается и нагнетается трагическая атмосфера, в какой-то момент восприятие зрителя притупляется. И тут-то эти наши «зрители театра Глобус» (артисты спектакля, находящиеся среди публики – Г.Ж.) что-нибудь «сморозят». Сразу происходит перезагрузка восприятия всей истории – внимание возвращается на сцену и трагические события воспринимаются с новой силой. Таким образом, и эти гротескные репризы «зрителей театра Глобус», и комментарии Льва Толстого не только не расслабляют зрителя, но наоборот – усиливают эмоциональное воздействие.
Для современного зрителя, который привык к интернет-общению и комментированию происходящего онлайн в процессе просмотра, это очень естественная форма. Давайте теперь поговорим о польских проектах – тех, которые недавно состоялись, и тех, которые планируются. Виктория Добровольская – молодой дирижер, сейчас рассказала мне, что задуман масштабный проект в сотрудничестве с Гданьском, а именно постановка оперы «Король Рогер» Кароля Шимановского!
Да, мы думали об этом. Пока все еще не очень определенно, но ноты уже раздобыли. Виктория, локомотив этого проекта, учится у нас в аспирантуре по специальности оперно-симфоническое дирижирование. Это была ее идея, которую я в какой-то момент идеологически поддержал, и сейчас думаю, как это будет выглядеть в практической плоскости: ведь воплощение любой идеи нынче стоит немалых денег.
1 октября у нас с Генеральным консульством Республики Польша уже состоялся хороший проект, и тоже не без Шимановского. Мы исполняли его Концерт-симфонию № 4 для фортепиано с оркестром, где солировала Иоанна Лавринович, профессор Варшавской академии музыки. Музыка прекрасная, и играть ее надо чаще.
Вообще, очень радует, что в консульстве работают люди, которые не связывают культуру со всем тем негативом, который происходит в политической жизни. Музыка – язык, не требующий перевода, и мне кажется, что сегодня нам надо использовать каждую возможность для того, чтобы сблизиться в непростой политической обстановке. Поэтому мы с большим удовольствием вписались в этот проект, к обоюдной радости, насколько я могу судить.
А что касается «Короля Рогера», пока не могу ничего сказать определенно. Все творческие проекты мы сейчас планируем, исходя из наших финансовых возможностей. Желание и намерения и у нас, и у коллег из Гданьской музыкальной академии есть, а насколько это претворится в жизнь, покажет время.
А как Вы относитесь к различным инновациям в образовании? Есть искушение привести образовательную стратегию консерватории в соответствие с «духом времени» – онлайн курсы, дистанционное обучение, новые формы общения между студентом и педагогом, в результате которых отношения ученик перестает быть «подчиненным» учителя, а становится его партнером? Целесообразно ли в творческом вузе такое?
Вопросы стратегии решают люди, которые финансируют наше сегодняшнее существование, поэтому отвечать на вопрос, нужно ли это в принципе, считаю не вполне корректным. Если это решено теми же людьми, которыми решено, что мы должны существовать за счет государственной субсидии, то мы обязаны проводить их решения в жизнь.
С другой стороны, я искренне считаю, что любая инновация это скорее хорошо, чем плохо. Я знаю, что у нас очень любят слово «традиции», и они действительно сильны. При этом надо понимать, что иногда этим словом прикрываются и какие-то наши недоработки. Когда ты привык, что в этом ящичке лежит одно, а в том – другое, и вдруг кто-то просит тебя переложить, поменять местами, это вызывает живое возмущение. Хотя, с другой стороны, а что переменится? Потом смотришь – вроде даже удобнее так. Я всегда хочу сначала посмотреть, что получится. Мне кажется, это тоже признак развития, движения вперед. Я убежден, что петербургская консерватория, открывшаяся в России первой, должна быть первой и дальше. В том числе, должна первой осваивать и современные технологии в образовании. А дальше жизнь все равно покажет, нужно это было или нет. Конечно, если говорить о музыкальном образовании в традиционном смысле, – а это студент один на один с преподавателем – то лучше этой формы ничего не может быть. Но если мы говорим о курсах для платных студентов или еще о каких-то дополнительных вещах, то почему нет? Весь мир давно уже проводит семинары по скайпу, например. Широко распространенная и очень полезная практика – эти семинары позволяют не только поиграть, но и поговорить. Показать и рассказать, осветить какие-то методики.
Почему, например, музыканты не могут объединяться в скайп-конференции и беседовать о современных или, наоборот, о «вечных» проблемах? Это значительно сэкономит деньги на визы, билеты, гостиницы, и, что еще крайне важно для востребованных музыкантов, сэкономит их время.
А поговорить можно и нужно, например, об интерпретации Баха, о которой столько споров всегда было, есть и будет. Музыканты ведь спорят не для того, чтобы понять, как раз и навсегда «играть правильно», а для поисков того самого решения, к которому должен прийти каждый интеллектуально и творчески зрелый исполнитель. Ведь правильного Баха… не существует, он правильный для каждого отдельно взятого исполнителя. И вот в поисках этого своего Баха человек проходит через многое, в том числе через споры, творческое общение. Почему же не делать этого с помощью современных технологий, которые позволяют подключить к процессу еще и зарубежных коллег? И даже если говорить о мастер-классах по скайпу – все, кто пробовал так работать, говорят, что ничего страшного в этом нет.
Они не должны заменять собой реальный процесс, конечно…
Но они определенно могут дополнять его. Не говоря уже о том, что в консерватории в рамках образовательной программы, осваивается не только специальность, но и огромное количество других предметов, некоторые из которых могут быть организованы дистанционным, сетевым образом, в другой образовательной организации.
Прежде чем открещиваться от каких-то идей, нужно каждую из них на себе протестировать. Быть может, многие из них приживутся даже в такой консервативной среде, как академическое музыкальное образование.
Компьютерами и интернетом сегодня пользуются все – без этого практически невозможно купить билет, забронировать гостиницу, и если хочешь жить быстро и не тратить время попусту, то с цифровым миром уже связана добрая половина существования человека. Почему же тогда в образовании мы какие-то вещи должны до сих пор гусиным пером на бумаге выводить? А сколько пользы компьютер принес музыкантам – я имею в виду нотные редакторы для композиторов, такие, как Finale и Sibelius. Но у нас есть и «староверы», которые по-прежнему пишут только на бумаге, а потом их еще и не уговоришь в электронный вид это перевести.
Я стараюсь к этому философски относиться, потому что считаю, что каждый выбирает тот стиль работы, который ему ближе. Если подвести итог, то мне кажется важным, сохраняя лучшие традиции, оберегая их очень тщательно, продолжать, тем не менее, двигаться вперед.
Спасибо за откровенный комментарий.
И последний вопрос – предновогодний. Мы с Вами не первый год знакомы, я знаю, что, когда Вы руководили Музыкальным училищем им. Римского-Корсакова, в конце календарного года всегда проводили несколько необычное для академического виолончелиста – директора музучилища мероприятие, которое называлось RimKor Party
Да, его там проводят до сих пор…
Вы там выходили на сцену с электрогитарой, и вообще были душой этого неформального праздника. Сейчас в консерватории будете продолжать линию неформального общения со студентами и включенности в их жизнь?
Пока будет хватать сил, конечно, буду.
Такая включенность, конечно, очень способствует их артистическому, в том числе, росту, вере в лучшее среди молодых. Когда студенты видят ректора, говорящего с ними на одном языке, который доступен, – это всегда очень поддерживает.
Вы знаете, я некоторую философскую базу под это уже научился подводить, Тут дело в самоощущении. В консерватории я до сих пор себя ощущаю студентом, потому что каждый раз, когда сюда захожу, чему-то учусь. Раньше я учился играть на виолончели, потом учился жизни, потом еще чему-то… Сейчас я учусь работать здесь на самой ответственной должности.
Когда наступает Новый год, то очень хочется и мне, и студентам хоть не денек забыть обо всех проблемах… И, конечно, мне приятнее с ними общаться на их языке. Он им и понятнее, и быстрее возникает какое-то взаимное уважение и доверие, чем когда субординация выстроена через четыре ступеньки: до ректора не дойдешь, ведь он не принимает вообще никого, а студента отсылают в лучшем случае к профильному декану. Я всегда ощущаю себя со студентами на одной волне, ведь и они учатся, и я учусь. Нельзя забывать, что эта большая, серьезная, исторически важная консерватория в первую очередь существует ради студентов. Мы все не имеем права об этом забывать.
Беседовала Галина Жукова
